отрывки из книги "С трудом о прошлом, о былом. Очерки о жителях д. Верхние Таволги"

В суете прожитых и проживаемых дней, не успеваешь задуматься ни о своих корнях, ни о следах жизненных, которые в какой-то форме оставили твои родственники, твои предки… Сейчас вот опыт и возрастной статус позволяют, есть вроде бы и желание и есть возможность, но с ужасом ощущаешь, что время реально упущено. Хотелось бы знать, да узнать не у кого, хотелось бы спросить, да никто не ответит. Отошли в мир иной близкие сердцу люди. Но ведь они жили - женились, венчались, рожали и воспитывали детей, учились и учили других, воевали и погибали в боях… Все жили просто, не просили никаких привилегий. Великих людей в родстве не было, но то, что они скромно делали и называется историей жизни в целом. В этом и есть величие простых людей.
И если мы из старшего поколения, ныне живущие, именно сейчас не позаботимся о том, чтобы хоть как-то зафиксировать их деяния, то все канет в забвение и станет незаслуженно и безвозвратно утраченным. Несомненно одно: свое жизненное предназначение на этом свете они выполнили до конца, достойны поклонения и памяти, и, несомненно, эту память надо сохранить для живущих после нас. Нужно сделать все возможное, чтобы положить на бумагу семейные предания, вспоминая родственников, соседей, земляков-односельчан, которые пока еще не стерлись из памяти. Писать биографические очерки о родственниках не приходилось.
Хочется как-то выразить чувства потеплее, сказать повернее слово, получше, без сумбурности уложить свои мысли.
У нашей бабки (так ее звали в родне) Глазыриной Анны Александровны (1895 года рождения), до самой смерти рядом с иконой Богоматери висел портрет Ленина. Так она выражала признательность ему и его власти за то, что они дали лесу на избушку, и помогли вылезти из земли.
В семнадцать лет, по воле родителей, выданная замуж за двадцатисемилетнего демобилизованного из армии солдата Константина, оказалась девятнадцатой по счету в большой семье, живущей в небольшом домишке свекрови и свекра. Спали все вповалку, от переднего до заднего угла. Помаявшись, вышли за деревню, выкопали землянку и начали жить с абсолютного нуля, с целины. Ложились и вставали затемно.
Через некоторое время приобрели телочку, вырастили ее в корову. Подоспела революция и только тогда и позволилось им нарубить лесу, который вывозился на этой, вскормленной ими коровушке. Небольшую избушку, названную позже малухой, срубили над землянкой - выбрались на свет божий, а землянка стала служить погребом. Катать ли валенки, скорняжить ли, ткать ли одежду, столярничать или плотничать - все могли и делали сами. Эта пара была сгустком энергии, доброты, с высоким сознанием и примером родительского долга.
В 30-е годы, построив по тем временам добротный, на четыре окна, дом, обзаведясь скотиной и птицей, чудом избежали раскулачивания. Один из активистов, знавший истинное положение дел, и случайно оказавшийся там, заступился за них. Угроза миновала, но сбрую и упряжь забрали - мол, еще наживете. До последних дней своих старики с горечью вспоминали это жестокосердие и больше никакие портреты с вождями не вешали. Вот такая горькая правда.
Верхние Таволги - красивая деревня в Невьянском районе, типичное уральское село с достойным прошлым. Прямые улицы с крепкими рублеными домами по обоим берегам неширокой, но когда-то полноводной речки Таволги, являющейся притоком Нейвы. Строить тут умели добротно, с внушительными надворными постройками. Обязательными атрибутами строений были оконные ставни с баутами и скворешни. Скворцов и ласточек по весне селилось множество, а осенью обычным явлением было увидеть над Таволгами клин пролетающих журавлей, табун диких гусей или вереницу уток. Еще неотъемлемой частью пейзажа деревни были деревенские колодцы. Около этого творения человеческих рук, всегда кипела жизнь: даже самые занятые всегда находили минуту - другую, чтобы обменяться новостями, поделиться сокровенным, посплетничать. Некоторые - отменные многословы, забывшись, переминаясь с ноги на ногу, перекладывая с плеча на плече коромысло с полными ведрами, высказывали мастерство своего красноречия. Бабы же (соседки), потешаясь, незаметно менялись одна за другой, испытывали водоноса-говорунью на прочность и выносливость.
Колодцы - вечные спутники человека, оберегались особо. Ведь это нечто живое, со своим характером, со своим нравом… У каждого свой вкус воды, неповторимое по звуку журчание льющейся из бадьи воды, звон цепи, стук ворота.
...

А народный-то фольклор в деревне таков, какого не услышишь нигде: образен, сочен, колоритен…
Уральский говорок с оканьем узнается везде:
— Ты че еко-то орешь?
— Она его так ошпентила!
— Ты ладно че ее ошошенила!
— О, я так уханькалась.
Шляндать, ошарашить, отбуткать, трёкать, поддодонить, ляпать, козокаться, втюрить, чихвостить - могут только на Урале. «Сядем-ко, побаем-ко, похлебки похлебаем-ко, друг на дружку поглядим… Каку похлебощкю ядим!». А имена в Таволгах настоящие русские были: Самуил, Галактион, Ермолай, Ювиналий, Филипп, Варфоломей, Панфил, Мелентий, Леонтий, Назар, Лаврентий, Зиновий, Анастасия, Ефросинья, Ксения, Никифор, Кондратий.
Одно произношение радует слух!
...

В самом центре деревни, на правой стороне речки, на перекрестке возвышается красное кирпичное здание постройки начала ХХ века, наследие царской России - типовое здание четырехклассной земской школы. Такие школы, возведенные на деньги земства, т.е. от налога с местного населения, до сих пор стоят во многих поселениях Горнозаводского Урала.  Более 70 лет назад эта школа являлась храмом народного просвещения. В примыкающем к ней сквере, рассаженные школьниками разных лет, высились березки и ели, разрастались акации. Сколько поколений, окунаясь в мир знаний, прошло через эту школу.

Скворешни на ветках.
Скворцовые трели.
Скверик пришкольный. Акации, ели,
Березки листвою маячат в окно…
Как это было давным-предавно!?
Первый учитель и первая парта.
Урок… Перемена… Галдеж детворы...
На стенке пестрит географии карта,
А в рамках портреты вождей той поры.
Кирпичная, прекрасная
Школа — храм науки,
Детства песня ясная —
Ни забот, ни скуки!
...

В 1957 году, начиная учебный год, из-за переполненности первого класса, троих девчонок отчислили до следующего года за то, что им не хватало нескольких недель и дней до семилетнего возраста. В 70-х годах школу закрыли из-за отсутствия учеников. Такова реальность.
Здесь же начинал учительствовать будущий директор Нижнетаволгинской восьмилетки Викулин Николай Иванович. Историк по образованию, он запомнился учившимся у него стилем работы и умением доходчиво и просто преподать урок.
Эти учителя все свои силы отдавали избранной ими благородной профессии. Светлая им память! Вместе с Николаем Ивановичем служила школе его жена Вера Васильевна. С копной прекрасных, ладно уложенных волос красивая, невысокого роста женщина обладала каким-то сильным гипнотическим воздействием на учеников. Самые дерзкие на ее уроках сидели, как подмененные. Она обучала алгебре, геометрии, физике, черчению. Процент выпускников, продолживших обучение в техникумах и институтах, в ее выпусках был самым наибольшим. Посетив несколько лет назад Веру Васильевну, проживающую в Верхней Салде, я был рад ее увидеть здравствующую, не утратившую черт характера, которые были присущи только ей, нашему славному классному руководителю. Возложив на себя миссию учителя, несмотря на все трудности, она ее выполнила, как подобает истинному педагогу и воспитателю, и пронеся это звание достойно через всю свою трудовую деятельность.
Вот такая грустная история с нашей школой, с этим замечательным памятником культуры. Только благодаря предпринимателям-гончарам, наладившим тут производство художественной керамики, это здание продолжает жить.

Другим общественным строением, дополнявшим и украшавшим панораму деревни, было здание старообрядческой часовни.
...

Одним из последних попечителей этой часовни был наш прадед - Васильев Варфоломей Иванович,1865 года рождения, делегат второго Поместного собора старообрядцев, проходившего в Свято-Николаевском храме деревни Дрягунова Нижнетагильского уезда 2 января 1922 года. По молодости Варфоломей пребывал в страшной бедности: в лес, на покос или в поруб ходил босиком, предварительно обмазав ноги разогретой смолой и потоптавшись в песке. Такое изобретение служило ему импровизированной обувкой, защищающей от овода и колючей стерни. С Божией помощью, благодаря своему природному трудолюбию и смекалке, заимел свою фабрику по выделке овчин, прослыл признанным мастером своего дела и выбрался из нищеты. Четырем дочерям - Федоре, Федосье, Антониде и Марии вместо серег в приданое купил каждой по ножной швейной машине. Это, по тем временам, являлось атрибутом и мерилом роскоши. ...

В начале 30-х годов 67-летнего отца шестерых детей и деда более чем десятка внуков, вместе с хозяйкой Марьей Ильиничной и младшим сыном Мелентием, выселили на Лёвиху....
Божий Храм (Таволожская часовня) не устоял, и во 2-й половине 30-х годов был закрыт. Тут следует оговориться, что во время войны часовню разрешили открыть и окончательно она была закрыта в 1947 году. Настоятелем в то время был Борисов Трифон Никитич. В 60-х годах часовню разломали. Часть материалов от разборки использовалась на строительстве общежития для работников Нижнетаволгинской школы, которое вскоре сгорело дотла от пожара. А часовенная утварь?... А намоленные веками, старинного письма иконы и распятия?.. Примечателен тот факт: две деревянные, оригинально и филигранно ограненные предками колонночки, поддерживающие крышу входного крыльца той разломанной часовни, подобрали и сохранили местные жители. Впоследствии они были переданы для новой часовни, возведенной в сквере бывшей красной школы, где и были использованы по старому предназначению.
...

Теперешнему поколению таволжан трудно представить жизнь Таволог с давностью в 50-60 лет.
Артель «Новый путь», где в разные времена катали валенки, выделывали овчины, шили полушубки, производили гончарные изделия…
Колхоз «Авангард» считался в округе в числе богатых. Работы хватало всем. Ухоженные поля, парники, огородничество с засолочным пунктом, добротные фермы, телятник, конный двор, свинарник, силосные ямы, курятник, утки, овчарня, зерносушилки со складским хозяйством, лесопилка, кузница.
В надлежащем состоянии содержались три пруда, причем один из них со шлюзовыми затворами, за счет моста был с регулируемым уровнем воды.
При неплохом естественном зарыблении, был запущен в пруды малек карпа. Старожилы наверняка помнят, как пугались от резких и громких всплесков воды при карповых шалостях и резвлениях. По берегам сидели местные рыбаки - каждый со своими причудами, у каждого было свое излюбленное место. Проезжая сейчас мимо этих мест, остановившись и окунувшись в прошлое, вспоминаешь былое. ...

С особым благоговением и почитанием таволжане относились к месту около святого ключика, подле речки Светлой, на полкилометра выше слияния ее с Таволгой (или местные называли ее Темной речкой).
На этот высокий берег у живописной речной излучины, в конце XVII века, скрываясь от страшных гонений властей, первыми ступили старообрядцы-раскольники, образовав здесь поселение Благовещенский скит. Немыми свидетелями тех событий остались только камни-валуны, омываемые в стремнине прозрачными водами Светлой речки; а напоминают о тех временах останки былого жилья: очертания огородных грядок, обрушенные и заросшие травой голбчики, над которыми когда-то возвышались жилища поселенцев, да погост с безымянными могилками погребенных здесь древлеправославных непокоренных христиан.
...

Чуть позже ниже по реке появилось еще несколько скитов, положивших начало образованию Верхних Таволог. Поселенцы с фамилиями: Васильевы, Колногоровы, Назаровы, позже Коротковы, Грошевы в этих тогда диких краях зарождали жизнь. «Екатеринбургские епархиальные ведомости» 1897 г. писали: «На том месте, где теперь находится деревня Верхние Таволги, были раскольничьи скиты. Сюда же стали селиться и семейные раскольники, и с течением времени образовалось довольно большое селение».
По переписи 1887 года жителей - 638 человек, из которых 317 мужского пола, 321 - женского. Все они старообрядцы. По той же переписи старообрядцев в этой деревне 339 мужского пола, 373 - женского. Православных - 87 чел.
Благовещенский скит, как и все остальные, в период с 1735 по 1750 годы властями был разгромлен. Верующими это место посещалось регулярно для поминовения усопших прародителей и совершения обрядов. Для этих целей был построен дощатый крытый шатер - достаточно вместимое помещение с божницами. Многие годы он стоял нетронутым, но в конце 50-х годов ХХ века был разрушен.
...

Ясно одно, что первые старообрядцы появились тут в 60-90-е годы XVII века, до прибытия  Демидовых. Злою волею судеб, оставившие за собой тысячи километров измеренного шагами труднейшего пути они, непокоренные странники, с фамилиями Васильевы, Колногоровы, Грошевы, Назаровы, позже Коротковы и Матвеевы обживали эти места. Вдыхая тут жизнь, пуская свои корни, начинали они с первых срубленных вековых деревьев и выкорчеванных неимоверными усилиями первых пней. Шел год за годом, эпоха одних царей менялась эпохой других царей и императриц. Для последующих поколений таволожская земля стала родной, и все они жили, выполняя предначертанный им земной долг. Они не предвкушали легкой жизни и легких хлебов. Деяния их никогда не несли политически опасных смыслов. Жили они честно, не гнались за излишествами, добросовестно платили налоги, шагали в ногу с государством, мужественно и достойно воевали за веру, царя и отечество, ничего не требуя взамен. Васильевы стали знатными скорняками-овчинниками, обшивали желающих, одевали в теплые одежды округу. Колногоровы преуспевали, как мясники-колбасники. Грошевы - сапожники, пимокаты, чеботари. Матвеевы - хлеборобы, коневоды. Коротковы - механики умельцы, склонные к технике, старатели-золотоискатели. Назаровы - пчеловоды, животноводы. Но всех их роднило одно - истовая вера в Бога, и чаяли они лишь одного, чтобы им не мешали жить власть предержащие. Жить же и выживать они умели самостоятельно - этому их научила сама жизнь.
...

Дети войны! Что досталось им пережить?! Сколько выпало на их долю лишений, сколько недодано им из-за войны? Какой измерить мерой это все? Слово «безотцовщина» будет преследовать их повсюду в течение всего отмерянного им жизненного времени. С каким чувством они смотрели на своих сверстников, проходивших по деревне с возвратившимися с фронта живыми отцами, известно только им самим! А впереди - здоровье ни к черту: гастриты да желудочно-кишечные язвы укорачивали век. Как быстро все забылось - горестно остается думать, когда увидишь на заборах намалеванную фашистскую свастику.
Рецепты приготовления некоторых кушаний, которыми нас кормили в детстве, боюсь, утрачены. Здесь не имеется в виду деревенская штатная трапеза типа всевозможных пирогов…
Хотя испечь грибной или маковый в деревенском исполнении пирог, по настоящему большое искусство. Вспомнишь ступу с пестом, и процесс доведения до кондиции начинки для черемухового или макового пирогов, то и этих пирогов не захочешь. Уж если не приготовить, так хотя бы упомянуть старую добрую кулагу, заварной ржаной хлеб, свекольный квас, завариху, «курицу», заварные пряники, по-особому томленые в глиняной корчаге да с черемуховым листом, луковый компот, иначе взварец, ретечник, кашу и печенки из бухвы (брюквы) с благодарностью стоило бы.
Пару лет назад я подвозил до Таволог проголосовавшую пожилую женщину. Дорогой разговорились и после вопроса «Ты чей?», осведомившись, она однозначно утвердительно сказала:  «О, эта была уважаемая женщина в округе…». Вот так! Прошло почти полвека после смерти нашей баушки, а люди помнят и добром вспоминают дорогого нам человека, простую женщину-крестьянку, женщину-мать - Короткову-Васильеву Федору Варфоломеевну.
...

Более 80 человек поименованы в Книге Памяти, которые не вернулись в родные Верхние Таволги. Читаешь фамилии на плитах обелиска и думаешь, что за каждой строчкой чья-то судьба, чья-то оборванная жизнь. Про многих, чьи имена высечены на плитах, уже никто не знает и не помнит, а сухие несколько строчек в Книге Памяти ни о чем не говорят.

Коротков Самуил Дмитриевич - один из тех, не вернувшихся. В старых семейных бумагах, обреченных на бесследное и безвозвратное исчезновение, абсолютно случайно (видимо, не суждено было Самуилу кануть в забвение) обнаружились несколько выцветших фотографий и копия похоронки. Это все послужило толчком и руководством к поиску. В результате, после определенных усилий, удалось установить некоторые биографические данные и вехи его жизненного пути. Единственная фотография военных времен, маленькая и полувыгоревшая от времени. Суровое, не по годам повзрослевшее (на фото чуть более восемнадцати лет) волевое лицо, какие-то тоскующие глаза. Торжественная, обреченная печать образа говорит о принадлежности уже не себе, а долгу, присяге и приказу. Через несколько недель он погибнет, а мать, получившая похоронку, всю оставшуюся жизнь будет оплакивать его в родной деревне. ...

Васильев Панфил Варфоломеевич (1.03.1904 - 21.06.1990). Родился в Верхних Таволгах в большой старообрядческой семье. Детей было шестеро: четыре дочери и два сына. Его родители: Варфоломей Иванович и Марья Ильинична - жили крепким хозяйством. Отец - коренной таволжанин, в молодости - бедняк из бедняков, благодаря природной смекалке и настойчивости стал одним из лучших скорняков в округе, имел мастерскую (в народе звали фабрикой) по выделке овчин и по пошиву полушубков, содержал домашнюю пасеку и маслобойню.
...

Грошев Назар Васильевич. Родился 28 декабря 1926 года в деревне Верхние Таволги. Призван в 1943 году и военную присягу принял в запасном полку в г.Чебаркуле за три недели до семнадцатилетия.
...

Назаров Георгий Артемьевич (1913 - 1979). Таволжанин, гвардии рядовой, орудийный номер расчета 76-мм пушки 336 гвардейского кавалерийского артиллерийского полка. Призван на фронт 23 июня 1941 года. Познал горечь отступления. Через Ржев, Смоленск, Киев, Житомир проходили его фронтовые дороги. В Украине под деревней Кочурово, оставшийся наедине (друзей убило), может, впервые, а может, и нет (кто знает), но горько заплакал красноармеец Назаров… Боль за погибших ребят ли, ощущение ли безысходности и обреченности или минутная растерянность побудили его к этому - тоже неизвестно. Слез его никто не видел, да ему и не стыдно было за эти слезы. В любом случае это не было слабостью, и бой против немецких танков он принял не колеблясь. То ли позиция была удачной (пушка находилась рядом с огромным дубом, за которым боец во время интенсивного обстрела периодически скрывался), то ли так суждено было получиться, но выстоял и победил в том бою Георгий, подбив шесть танков. Смерть, адресованную артиллеристу, величественный красавец-дуб принял на себя: ветвей не осталось, а ствол был размочален и расщеплен пулями и осколками от разрывов  снарядов. Орден Отечественный войны второй степени - вышла награда за тот подвиг... Из Кенигсберга он вернулся осенью 1945-го. Инвалид войны  - частично были удалены шесть раздробленных ребер. Воспитал четверых детей. Работал в Невьянском прииске. Подвигом своим не бахвалился и вряд ли  кто (кроме домашних) знал об этом. Похоронен в Верхних Таволгах. ...

Все живут и думу думают,
А думушка одна:
Как бы весточку услышать,
Что закончилась война…
 
Шел третий год войны. Скорбное и тяжелое было время. Думалось, конечно, матери двоих сыновей всякое… Думалось, что придет время и будет она отправлять парней в армию. Служба - дело святое, и долг предназначенный они должны исполнить. Все было бы ладно, когда по сроку и по времени, но чтобы вот так-то, вот сразу… Ведь нет старшему и семнадцати, а его под ружье!..
Неласковым холодным ноябрьским утром сорок третьего вывела Марья своего первенца Назара за порог родного гнездышка. Собрала котомку походную, положила в дорогу все лучшее, что имела (война, жили-то бедно и голодно), настряпала постряпушек и отправляла своего помощника, свою кровинушку в неизвестность. Только ей одной было ведомо, сколько бессонных ночей позади, сколько сил было вложено, чтобы выпестовать-взрастить такого крепыша. Желанный первенец рос крепким, смышленым парнем, хорошо учился в школе. Только мало было ему отмеряно по-детски беззаботно порезвиться. До обидного немного пожилось его отцу, Василию Игнатьевичу. Мастеровой мужик, сапожник, пимокат, умер в сорокалетнем возрасте от язвы. Приступ болезни приключился в лесу, и пока вывезли оттуда по лесным дорогам на лошаденке, организм не выдержал… Все мужские заботы после этого легли на неокрепшие плечи подростка. Помогал матери, работавшей в колхозе, выполнять дневные нормы и зарабатывать трудодни. Помимо всего, приходилось также опекать младшего брата Лаврентия.
А вообще-то судьбы двух из четырех сестер - старшей Федоры и младшей Марии, были похожи, как две капли воды. У Федоры Варфоломеевны муж умер в 1934-м, а у Марии - в 1935-м. Отца Варфоломея Ивановича власти объявили кулаком и вместе с матерью Марией Ильиничной и младшим сыном Мелентием выселили в Лёвиху, где осудили на три года лагерей. Находясь на исправлении, почти семидесятилетние старики, воспитавшие шестерых детей, умерли где-то за Ивделем, на реке Вишере, от голода. В самом начале войны старшая Федора отправила на фронт двоих сыновей, а чуть позже - еще одного. Первым, в октябре 1941-го, погиб Филипп, а через год с небольшой разницей в две недели убили Ермолая и Самуила. Чернее черного ходила мать - столько горя свалилось, ведь троих сыновей унесла война. Общее горе и война еще  больше сплотили двух сродных братьев - Назара и пятого сына Федоры - Галактиона. Им обоим мало досталось пребывать в детстве. Оставшиеся за старших из мужиков, они все заботы по хозяйству приняли на себя. Огородные дела, заготовку дров и сена делали сообща. Работали до изнеможения, не зная отдыха, никогда не отвлекались на перекуры. Полуголодные, делали все, как умели, но делали все, умучивая друг друга. В них присутствовала какая-то не подростковая, а взрослая внутренняя ответственность.
Подростка Галактиона определили в шахту Осиновского рудника, а Назар, постарше его на десять месяцев, повесткой востребовался военкоматом. Итак… Простая серая бумажка, но в ней ясно и четко обозначено: такого-то и во столько-то явиться…
Повестки в тот день получили еще в шестнадцати домах. Семнадцать человек, в основном, таких же подростков, провожали таволжане 19 ноября 43-го. Рев стоял по всей деревне. Еще бы! Шел третий военный год, а столько похоронок, столько черных вестей. У Федоры троих сыновей унесла война, а у ее же старшей снохи Анны Осиповны погибли трое братьев: Филипп Осипович, Семен Осипович, Федул Савинович Коноваловы, а Фома Коновалов воевал. Сама она тоже стала солдатской вдовой. У золовки Ирины Филипповны погиб зять - Иван Иванович Одинцев и ушел таким же юнцом, как и Назар, сын Михаил Кошкаров.
У Марьиной золовки Екатерины Игнатьевны погиб муж Савва Елфимов.
Воевал сын репрессированного Варфоломея Ивановича - Панфил Варфоломеевич Васильев, а также еще один внук, Михаил Саввич - сын третьей дочери, Федосьи Варфоломеевны.
...

Воевал Назар честно и храбро. Успешным боевым успехам дивизия обязана энергичным и героическим действиям разведки. Вылазки в тыл врага на пять-семь километров за языком для корректировки огня, для сопровождения армейской разведки за данными о передвижениях войск противника.
...

Единственный раз за всю историю взаимоотношений автору этих строк посчастливилось целую ночь пребывать с этим замечательным человеком на природе.
Встретившись случайно в Таволгах, по обоюдному согласию уехали на живописный берег Нейвы. Летний вечер с ясной теплой погодой сопутствовали приятному общению. В приватной беседе он рассказал многое и о том, как с моим отцом Галактионом в войну, испытывая себя на прочность, вели хозяйственные домашние дела. Период же своего участия в боях он обходил, избегая рассказов о них.
...
  Сейчас, перебирая документы и бумаги, сохранившиеся от Назара Васильевича, понимаешь, что прожил он жизнь достойно: благодарственные письма президентов, министров обороны, почетные грамоты, благодарности. Сколько всего! А ведь за всем этим - добросовестный труд простого человека-труженика, человека-воина, человека-отца. И по большому счету, не в больших кабинетах и резиденциях вершится история страны, а творят ее вот такие скромные, простые и настоящие люди-патриоты.
Уже нет среди нас, родственников, этого человека. Но каждый, думается, без преувеличения, с горечью осознает, как его не хватает. При всей своей постоянной занятости он всегда находил время раз-два в год объехать и посетить родню. Зайдет, по-простому поговорит, неназойливо посоветует… Для некоторых, без преувеличения, это многого стоило.
Читателю может показаться, что образ персонажа идеализируется, но, однозначно, общение с этим, никогда не курящим и не пьющим человеком с грубовато-мужской красотой свежего лица, с феноменальной памятью и какой-то по-человечески приятной и простецкой дикцией, доставляло настоящее удовольствие.
Одно только досадно констатировать, что такие люди, как Назар Васильевич Грошев, не упомянуты в Книге памяти Невьянского района. А ведь такими людьми земляки должны гордиться, а их биографии могут служить примером для воспитания молодежи.
...

Грянула война. Ушли из Таволог мужики воевать. Отправились сначала заматеревшие, бывалые, умудренные жизнью, а потом очередь дошла до безусых юнцов. Кто-то если по какой-то статье не подходил для фронта, забирали в трудармию. Выгребли всех и вся, всё, что только можно было.
Полуопустошилась деревня - остались бабы с детишками и подростками, да старики с калеками-инвалидами.
...

Верхние и Нижние Таволги - деревни, основанные старообрядцами, войну встретили, как все. Частная собственность и предпринимательство в них были уничтожены. Зажиточные и состоятельные крестьяне были выдворены из деревни, а кто-то, чувствуя угрозу, исчезал сам. Колхоз в Верхних Таволгах «Авангард» и еще не окрепшие после создания артели «Новый путь» и «Керамик», в связи с мобилизацией, ослабли из-за поредевших работниками рядов, к тому же часть тружеников была привлечена на Осиновский рудник Невьянского прииска.
В таких условиях таволжанам пришлось перестроиться на военный лад и везде работать и трудиться на пределе своих возможностей.
Короткова-Костоусова Анастасия Леонтьевна не провожала на фронт мужа и не была тогда еще матерью - возрастом не вышла. Но история и судьба Нижнетаволожской артели «Керамик» того, военного, времени - это судьба ее и ее сверстников, которые составляли одно целое, живущее по законам военного времени и чаявшие одного: чтобы скорее закончилась война. ...
Родители - потомственные гончары, и дети тоже шли по этим стопам. Продукция гончаров - всевозможная керамическая посуда: горшки, латки, корчаги, квашёнки, водянки, крынки - была доступной, дешевой и востребованной по тем временам и давала определенный доход производителям, а личное хозяйство обеспечивало надежный продовольственный достаток. Скотины и птицы (гусей, индюков, уток, куриц) держали по многу, к тому же заядлые охота и рыболовство мужской половины семьи приносили дополнительную прибавку к общему столу.
...

С началом войны, с первых дней, началась трудовая биография Анастасии в артели «Керамик». С неполных шестнадцати лет приходилось делать все, что делали взрослые люди, и учиться всему на ходу. Работы была уймища. Помимо всего, ее с группой молодых девчат отобрали для занятий на курсах снайперов с последующей отправкой на фронт, но полученное артелью задание на выпуск продукции фронту (керамические изоляторы для воздушных ЛЭП) отменило дальнейшее обучение, а нагрузок при работе добавилось. Готовую продукцию извлекали из неостывшего горна, надев предварительно на себя все, что только можно было - и телогрейки, и какие-то тряпки-обрезки. Принимавшие стояли наготове, с водой или снегом и тушили загоревшуюся и тлеющую одежду.
Приходилось много работать в лесу, заготавливая сено для лошадей и дрова для обжига продукции. В теплое время было проще: жили в лесу в балаганах, а полчища оводов, комаров и прочего гнуса считались мелочью.
Чебаков Логин Зотеевич и Горшенев Елисей Никитич, которые ведали хозяйственными делами артели, были в лесу за старших, передавали опыт, обучали премудростям сенокоса и лесозаготовки, старались как-то облегчить участь подопечных работников.
...

Военное лихолетье превратилось в сплошную тягучую череду безрадостных дней, недель и месяцев и недолго радовались только во время получения добрых весточек с фронта с извещением, что «пока живой» или «был ранен да вылечился» и «снова воюет». Все сообща скорбили по погибшим и старались хоть как-то поддержать тех, кто получал извещение о гибели. Похоронки не обошли и семью Анастасии: в августе 1943-го на Курской дуге погиб муж старшей сестры Екатерины Леонтьевны - Михаил Степанович Кузнецов (сама она не перенесет этого, от непосильной работы и горя вскоре умрет, оставив четверых детей круглыми сиротами). В конце 1943 года в Витебской области погиб двоюродный брат - Шихов Яков Евстратьевич. Остались с детьми без мужей также сестры Мария Леонтьевна и Анна Леонтьевна. Нужда кругом. Анастасии пришлось выдержать еще один страшный удар судьбы: в апреле 43-го умер отец - Леонтий Николаевич. Выдюжила, как-то устояла и забывалась только в работе. Сироты, сироты… Сколько их оказалось в семье Костоусовых?!
Сергей Леонтьевич, не успевший до войны возвратиться домой из Вятских Полян и ушедший оттуда на фронт, чтобы после войны не быть обузой для семьи, израненный и немощный, в Таволги не вернулся. Сведений о нем пока  почти нет. Известно, что были у него сын и дочь, и что он, изувеченный войной, от ран преждевременно умер в Саратове.
Самый старший брат - Автоном Леонтьевич, труженик тыла, забронированный для работы на железной дороге и проработавший там всю войну, домой не вернулся. Жил и работал до пенсии в Нижнем Тагиле.
Младший из братьев - Александр Леонтьевич, гвардии старший сержант, командир орудия, помощник командира батареи, кавалер ордена Красной Звезды, возвратился с Победой в Нижние Таволги из Вены - столицы Австрии. Один из лучших гончаров завода художественной керамики! Сколько людей вспоминали его за добротно сробленые крынки, горшки, корчаги… Дом его и жены его Зинаиды Федоровны, мудрой, добродушной, миловидной и порядочной женщины, был семейной пристанью всех сирот и не сирот семьи Костоусовых. Там многие жили и шли туда за советом, за поддержкой, за добрым словом, благословением и оттуда выходили замуж и в самостоятельную жизнь. Богатства, кроме двуствольного ружья и охотничьего ножа - у него, и большого запаса доброты и мудрости - у нее, у них больше никакого не было. Вечная, светлая и добрая память им, Костоусовым Александру Леонтьевичу и Зинаиде Федоровне!
Кончилась война, началось мирное время. Жизнь продолжилась, настало время свадеб. Свадьбы те отличались не только простотой, граничащей с бедностью, но и с каким-то особым весельем, связанным с Победой и наступившим послевоенным мирным житьем. Все это накладывало свой отпечаток и колорит на атмосферу этих свадеб.
В послевоенный рождественский праздник собравшиеся девчата гадали на имена женихов. Составляя перечень имен, гадающие на перебой называли мужские имена. Находившаяся в доме старушка, занимаясь своими делами, невзначай предложила им включить имя Галактион. Все удивились такому редкому звучанию и, смеясь, резюмировали, что парень с таким именем живет в Верхних Таволгах, но познакомились эти молодые волею судьбы, независимо от этого гадания. Местные парни, поняв, что чужак из соседней деревни уводит от них красивую дивчину, пытались воспрепятствовать, но крутой нрав и бесстрашие прихожанина не позволили им ничего изменить.
...
  Анастасии от войны досталась горькая память да медаль «За добросовестный труд в годы Великой Отечественной войны», а Галактиону - благодарности начальства да прогрессирующий силикоз. Поженились они в 1946-м и за не полных восемь лет совместной жизни произвели на свет пятерых детей, а последняя девочка родилась уже после смерти Галактиона Дмитриевича. Умер он в октябре 1954-го на двадцать седьмом году жизни... Вот что такое война, шахта и силикоз!..
Оставшись одна, мать все силы вкладывала, чтобы поднять детей. Выйдя за Галактиона замуж в незнакомую деревню, она, как говорится, никому не досаждала и ничего не осуждала. Просторный дом среди деревни рядом со школой на Митревой горке, названной так по хозяину, Дмитрию Филипповичу Короткову - строителю этого дома, стал ей родным. Свекра, правда, она не застала: старатель-золотоискатель умер еще в 1934 году в возрасте сорока семи лет. Неприхотливая, опрятная, простая в общении, настойчивая в работе - она пришлась по душе односельчанам. В любой компании: будь то работа или другие какие мероприятия - была заводилой. А сколько песен она знала и пела - заслушаешься: голос чистый, мелодично-звонкий! Сейчас, проезжая мимо этого постаревшего дома, проданного и нам не принадлежащего, вспоминается многое…
Ни летом, ни весной, ни с зимнею порошей,
Ни осенью плаксивою с занудою-дождем,
Я не ступлю за дорогой порожек —
В родительский состарившийся дом…
Тот милый кров с теплом, уютом, хлебом
Всех согревал когда-то и хранил.
Там половицы выструганы дедом,
Полати, лавки батя смастерил.
Вспомню прошлое и окунусь в истому:
На углянке  варится картошка,
Проворно поспевает мама, суетясь по дому,
Чистит лукавицу, взятую с лукошка…
Не упрекнут тот быт и детство босоногое.
— Жилось, как всем — не лучше, но не хуже.
А маму славлю за простое воспитание нестрогое,
За завтраки горячие, обеды, за нехитрый ужин!
В достатке не жил, но не знал голодных снов.
На прошлое не сетую и утверждать не перестану:
Оттуда вынес, что без песен и стихов
Добрее, чище, благороднее не стану.
Родные стены не услышат песен добрых…
Когда-то весело, с задором здесь певали.
Ничем не скрасить клуб печалей скорбных,
Как в сладком сне, мы в этом доме побывали…
...

Кто-то спросит, почему так подробно описывается о Костоусовых, Коротковых? Да потому, что это образ почти каждого таволжанина и таволжанки, это та атмосфера, в которой по законам войны жили сельчане в Таволгах и работали на общий результат - на Победу над ненавистным врагом.
Уходят годы. Мало остается живых свидетелей тех лет, и нужно по максимуму и наибольшим меркам запечатлеть их деяния, чтобы они хранились в каждой семье и передавались от одного поколения другому. То, что сделали они тогда для нас, живущих после них и преумножали во сто крат, невозможно оценить. И это не поддается никаким измерениям…
Только где сейчас все это? Потеряла свое прежнее лицо наша деревушка: нет ни полей, ни лесов, безрыбье в обмелевших реках, разрушено всё и вся! Больно и стыдно пред ними за это! Успокаивает то, что, может, мертвые не понимают этого… Свой же долг ими был исполнен сполна. Не случайно и по заслугам большинство таволжан за героический труд в войну оказались награжденными.
...

Вчитываясь в фамилии и имена земляков-тружеников, мысленно прислушиваясь к их звучанию, ощущаешь в них что-то настоящее, не фальшивое, русское. И хочется опять и опять всматриваться в списки и вспоминать тех, кто ковал Победу в тылу и был, не задумываясь об этом тогда, без прикрас, настоящим патриотом. Хочется приехать в Таволги, походить по улицам и переулкам, осознавая то, что здесь, в этих домах, жил тот или иной ветеран, и здесь, по этим тропкам, они, проживая, ходили.
Кто-то правильно сказал, что человеку всегда некогда, когда речь заходит о самом главном. Так и здесь: сейчас некогда,  потом будет непростительно поздно. Нужно нам, живущим сегодня, постараться не забывать их имена и чтобы не опоздать с этим…
...

Таволжанам, уехавшим из родной деревни и проживающим сейчас вне ее, нужно прилежно и постоянно посещать деревенские погосты, где покоятся их родители, помнить о  том, что те в лихую годину войны свершили, и напоминать об этом своим детям и внукам, чтобы связь поколений жила и чтобы никто не забывал своей малой родины - своей деревни.

Стосковалась душа по березкам,
Сердце рвется в родные места.
Там песни лилися с родным отголоском
(В них нота приятна, в них строчка проста).
Вверх по речке бреду (тропы мной не забытые),
Разнотравье умыто росой,
Черемушки с ольхами, хмелем увитые,
Вербушки в пойме гурьбой.
Таволга белая в девственной зелени,
Заневестилась чудо-фатой.
Потерявшись в пространстве и времени,
Упиваюсь ее красотой.
От локонов сказочных, фосфорно-белых,
Деревеньке названье нашлось.
Приютив себе подданных, гордых и смелых,
Таволгами село назвалось.
Старица. Колок. Полянка привольная…
Радость не знает границ!
Умиленный, глазами ищу белоствольную —
(С осанкою знатных цариц).
Березка-залетка мила одеяньем.
Ласкается веткой-косой.
Со мною на ты. Насладившись свиданьем,
Я отогрелся душой.

Если кто-то, когда-то (пусть хоть даже один-единственный) прочитает эти строки, заинтересуется, вспомнит прошедшее, помянет добрым тихим словом участников - свидетелей тех событий, славных и милых сердцу таволжан, простых деревенских людей, значит, все это писалось не зря...