Оранжевые шарики

Когда вечером Мишка ложился спать, мамки ещё не было. Мишке – семь лет, его сестрёнке Алёнке скоро будет три. Утром мамка собрала Алёнку, и они уехали к бабушке. Мишке тоже охота к бабушке, но его не взяли. Мамка сказала: «Денег нет – сиди дома».
Мишка весь день сидел дома. Скучно. Раньше был «телик», можно было мультики смотреть, передачи разные. Однажды пришёл дядя Витя из соседнего дома, сказал, что мамка ему должна деньги, и телевизор забрал. Хотел забрать ещё что-нибудь, но ничего не нашёл. «Телик» был старый, не цветной. Задней крышки у него не было, и Мишка частенько смотрел, как мерцают красноватым цветом радиолампы. Так ему было интересно, откуда берётся музыка и изображение…
Скучно. Все окна замёрзли, и лишь на кухне, в самом низу, возле трещины, уголок стекла остался прозрачным. Мишка долго смотрел на улицу. Из окна виден соседний двор, а если сильно-сильно прижаться к стеклу и смотреть вбок, то между домами видна центральная улица. Там уже несколько дней рабочие строили снежный городок: завтра – Новый год.
Повезло Алёнке! Однажды Мишку тоже на Новый год отвозили к бабушке. Они долго ехали на автобусе, Мишка всю дорогу смотрел в окно, а потом ехали на электричке. Мишка впервые оказался в электричке и немного боялся. Зато у бабушки как было хорошо! Еды навалом, можно целый день есть. «Телик» – цветной! А на Новый год Мишке подарили красный грузовик, в кузове которого лежали конфеты, яблоки, печенье и очень вкусные оранжевые шарики, название которых Мишка позабыл. Когда смотреть в окно надоело, Мишка решил рисовать. Нашёл чистую обложку от книжки-раскраски и три карандаша: красный и два синих, но все они были сломаны. Затачивать было нечем, да Мишка и не умел… Когда искал карандаши, в ящике под Алёнкиной кроваткой нашёл старую погремушку. Очень захотелось узнать, что там такое гремит? Долго кривыми ножницами Мишка расковыривал игрушку, дважды пребольно ткнул ножницами в руку. Наконец погремушка раскрылась, а там… Ничего интересного – горстка цветных пластмассовых крупинок. Мишка попробовал их пососать, во рту стало противно – горько.
Мишка и не заметил, как за окном стало темнеть. Очень сильно захотелось есть. На кухне на плите стояла кастрюля: утром мамка варила для Алёнки китайскую лапшу. Алёнка капризничала и есть не стала. Мишка половину съел, а половину мамка велела оставить «на потом». Мишка доел лапшу прямо из кастрюли, нашёл в шкафу кусок хлеба – съел и его. Попил из-под крана воды и пошёл спать.
В комнате лампочка не горела, а горела только в коридоре. Мишка решил свет не выключать. Он, не раздеваясь, лёг на мамкину кровать и долго лежал с открытыми глазами. Вдруг ему показалось, что в углу за шкафом кто-то стоит. Мишка замер. Он так испугался, что не мог ни закричать, ни заплакать, ни даже просто пошевелиться. «Кто-то» стоял и тоже не шевелился.
В комнате стало совсем темно, только у самой двери в коридор лежал на полу освещённый прямоугольник. Мишка подумал, что «тот», в углу, его не видит. Было очень неудобно: голова лежала рядом с подушкой, ноги подтянуты к животу, а пальцы рук сильно сжаты в кулаки. Мишка боялся пошевелиться – старая кровать скрипела от каждого движения, иногда днём она скрипела даже просто так, от старости. Мишка терпел, а тут ещё, как назло, захотел писать. Захотел так сразу и так сильно, что понял: ещё чуть-чуть, и будет поздно. Он прислушался: в соседней квартире за стеной играла музыка, а в коридоре кто-то тяжело поднимался по лестнице. И тогда Мишка решился, он стремглав, как пружина, выпрямился, скатился с кровати и бросился в коридор… Входная дверь была не закрыта. Ещё осенью к мамке пришёл её друг дядя Толя, дома никого не было, а он, пьяный, подумал, что ему не открывают, и сломал замок. Другого замка не было, мамка сказала, что купит, когда получит «детские». «Детские» выплатили, мамка с дядей Толей четыре дня пили водку. В кухне возле окна стояло много пустых бутылок. Мишка от скуки иногда рассматривал наклеенные на бутылки картинки или строил из бутылок забор. Их было так много, что хватало огородить с четырёх сторон всю свободную часть кухни. Мишка звал Алёнку, и они сидели в центре, как в крепости…
Замок так и не купили. Дядя Толя вбил возле двери гвоздь и загнул так, что если его повернуть, то дверь получалась, как бы, закрыта. Когда мамка была дома, они закрывались «на гвоздь», а сам Мишка повернуть гвоздь не мог.
…Мишка выскочил на лестничную площадку и чуть не налетел на стоящего возле их двери человека. Человек от неожиданности вздрогнул, всплеснул руками и сделал пару шагов назад. Мишка узнал! Это был дядя Толя!
Мишка не любил дядю Толю: он появлялся всегда, когда мамка получала пособие. Брал деньги, шёл в киоск и приносил бутылки, иногда на сдачу покупал Алёнке «Чупа-чупс», а Мишке – жвачку (не иногда – редко). Мамка доставала стаканы, и они начинали пить. Дядя Толя становился весёлым, называл водку «Подвальный налив», звал на кухню Мишку, предлагал ему выпить, обещал купить «велик». Мамка хихикала и говорила: «Ну что ты, Толя, перестань».
Когда дядя Толя пьянел, брал на колени Алёнку, гладил её грязной рукой по волосам (после этого от Алёнки всегда долго пахло селедкой), называл её дочкой. Тогда мамка начинала плакать, дядя Толя сердился, и они ссорились. Мамка снова давала деньги, дядя Толя снова шёл за «Подвальным наливом». Глаза у дяди Толи переставали двигаться и, чтобы посмотреть куда-нибудь, он поворачивал голову.
Бывало, дядя Толя начинал хватать мамку, пытался посадить её (как маленькую) к себе на колени, расстегивал халат или юбку. Мамка вырывалась, говорила: «Ну, погоди, сейчас». Быстро одевала Алёнку, закутывала её до пояса в старую «старушечью» шаль и отправляла с Мишкой во двор «гулять». Они «гуляли» до тех пор, пока их в форточку не звала мамка, или из подъезда не выходил довольный дядя Толя. Он говорил: «Ну, что, замёрзли? Марш домой!», – а сам бегом бежал в соседний двор в киоск.
Мишка не любил дядю Толю после того, как однажды во время их «прогулки» услышал в подъезде грохот, женский визг, звон разбитого стекла. Мишка узнал голос матери. Он буквально взлетел на третий этаж… На площадке возле их двери стояла совсем голая мамка. Она колотила руками и ногами в запертую дверь и дико визжала. Из соседних квартир стали выходить соседи. Как Мишке было стыдно за голую мать! Соседи подходили сверху и снизу, смеялись, возмущались, а один сбегал домой, принёс видеокамеру и хотел снимать. Тогда мнения соседей разделились: одни (большинство) кричали: «Давай, давай снимай, пошлём в «Сам себе режиссёр», другие: «Как не стыдно! Не смейте!». И только пожилая учительница со второго этажа принесла мамке пальто, одела её, и увела к себе в квартиру… Соседи разочарованно расходились и ругали и мамку, и дядю Толю, и пожилую учительницу. Как Мишке было стыдно тогда за мамку!
– Ты чего? …бнулся? – дядя Толя был немного пьян. – Где Зинка? (Зинка – это Мишкина мамка).
– Дядя Толя! Дядя Толя, там кто-то стоит!
Дядя Толя, заторможенный «подвальным наливом», не понял:
– Мамка – где, спрашиваю?
– Дядя Толя, там за шкафом кто-то стоит!
Наконец, до дяди Толи дошло, он отодвинул Мишку и прошёл в комнату.
– Где, кто стоит?
– В комнате. За шкафом.
Дядя Толя прошёл в комнату, Мишка остался в коридоре.
– Иди сюда, – послышалось из комнаты. Мишка осторожно вошёл. – Иди, иди, смотри, герой!
Мишка подошёл. На боковой стенке шкафа висело старое мамкино зимнее пальто… Мишка насупился и чуть не заплакал, но вспомнил, что хотел в туалет, сжав ноги, бросился в коридор и едва-едва успел…
– Где Зинка, где Алёнка? – снова спросил дядя Толя из коридора. Мишка, блаженствуя на унитазе, ответил:
– Они к бабе Тоне уехали. Мамка Алёнку там оставит, а сама вернётся.
Когда Мишка вышел из туалета, увидел: дядя Толя открыл кухонный шкаф и что-то искал:
– Пожрать, конечно, ни …. нету.
– Нету, – эхом отозвался Мишка.
Дядя Толя заглянул в пустую кастрюлю, снова сматерился и пошёл к выходу.
– Всё, иди, ложись спать. Мамка приедет, скажешь, что завтра приду.
Хоть и не любил Мишка дядю Толю, но всё-таки хотел, чтобы тот остался с ним ночевать. – Она уже, может, скоро приедет… Останься…
– Иди Мишка, иди, никто тебя не съест. Некогда мне, – и ушёл.
Мишка закрыл дверь, попробовал повернуть гвоздь – не получилось. И тут Мишка придумал. Он сбегал в комнату, вытащил из-под шкафа молоток со сломанной ручкой и раз, два – в два счета закрылся «на гвоздь». Довольный собой и тем, что теперь-то уж в квартиру никто не зайдёт, Мишка залез под одеяло и сразу уснул…
Ночью Мишку разбудил дядя Толя. Зная устройство запора, он надавил плечом на дверь, и она открылась, разогнув гвоздь. Он долго толкал Мишку, тряс, тёр ему уши, пока Мишка не открыл глаза. Мишка спросонок ничего не понимал:
– А мамка где?
– Где, где? В Караганде!
Дядя Толя затащил в комнату большой мешок, на котором в углублениях был снег, и стал вытаскивать из него куски толстого черного блестящего электропровода. На свернутых в кольца кусках, тоже кое-где белел снег. Дядя Толя сложил провода под Мишкину кровать, мешком размазал по полу воду от растаявшего снега. Мишка к этому времени проснулся окончательно.
– Ну, вспомнил, где мамка? – дядя Толя грязной, вонючей рукой ткнул Мишку по носу. – Ты, вот что, если кто придёт и спросит, откуда, мол, кабель, – ты не знаешь и, вообще, не говори, что я приходил. Понял?
Мишка, беспрестанно зевая, кивнул.
– Понял или нет?
Мишка снова кивнул.
– Ну, ладно, я пошёл. Иди закрой дверь.
Мишка, молча, покорно слез с кровати и пошёл за дядей Толей. Дядя Толя загнул гвоздь рукой и несколько раз покрутил им туда-сюда.
– Всё, закрывайся и ложись спать. Дверь никому не открывай.
Дядя Толя ушёл, гвоздь теперь вращался легко, и Мишка закрылся без всякого молотка. Только теперь Мишка понял, что дядя Толя лампочку из коридора переставил в комнату. Он выключил свет и через несколько минут заснул на мамкиной кровати.
Проснулся Мишка от голода. На улице было светло. Мамки не было. Мишка сходил на кухню, зная, что ничего нет, всё-таки проверил все полки и ящики в шкафу, заглянул во все кастрюли. Ничего не нашёл, кроме небольшой мягкой луковицы. От этого есть захотелось ещё сильнее. Мишка попил воды и снова лёг. Стал думать: мамка от бабушки обязательно привезёт ему подарок – конфеты, печенье, яблоки и эти шарики оранжевые, название которых он забыл…
За стеной в соседней квартире включили телевизор, Мишка стал прислушиваться.
– …Итак, победителем конкурса «Слабо» стала… – Мишка узнал эту передачу. Когда у них был «телик», он смотрел её всегда. С улицы доносились звуки проезжающих автомобилей и детские голоса.
Нет, спать больше не хотелось. Мишка встал. Хоть бы мамка скорей приехала. Он походил по комнате, снова проверил все шкафы и ящики. Хотел посмотреть в окно, но вчерашний уголок тоже замерз. Мишка подошёл к входной двери, стал слушать. Внизу хлопнула дверь, по лестнице стал кто-то подниматься. Мишка быстро отогнул гвоздь и выскочил на площадку. По лестнице поднимался дядя Володя из 16-й квартиры. Он нёс небольшую пушистую ёлочку, другой рукой прижимал к груди прозрачный пакет, в котором было несколько больших, красиво запечатанных серебристой фольгой зелёных бутылок, яблоки и те самые оранжевые шарики. Дядя Володя нравился Мишке, он был весёлый, часто шутил, занимался спортом и совсем не пил водки. Дядя Володя работал в МЧС, у него было две дочки: одна чуть старше Мишки – Леночка, другая, чуть младше – Анечка. Леночка уже ходила в школу, Анечка – в садик. Обе занимались в музыкальной школе. Однажды Мишка слышал, как они «пиликали» на пианино. Ему не понравилось…
– А, здорово, сосед! – дядя Володя подмигнул и улыбнулся Мишке, – ну, что, не женился ещё? С наступающим тебя!
Мишка не ответил, он смотрел на оранжевые шарики и зачем-то мучительно старался вспомнить, как они называются. Дядя Володя остановился, вернулся на несколько ступенек на Мишкину площадку:
– Ну-ка, подержи, пожалуйста, – он поставил ёлочку на пол, Мишка стал держать её за колючую ветку, чтобы не упала. Дядя Володя засунул руку в пакет, вытащил самое большое яблоко и оранжевый шарик, подал их Мишке.
– На-ка вот, Мишель.
Мишка расплылся в улыбке и, забыв поблагодарить, убежал в квартиру.
– Яблоко вымой! – из коридора вдогонку ему крикнул дядя Володя.
Куда там! Мишка уже вонзил свои зубы в упругую зелень плода. Кисло-сладкий сок брызнул ему в лицо. Через минуту от яблока осталось лишь несколько чёрных семечек. Оранжевый шарик Мишка решил пока не есть. От шарика был такой аромат!!!
В животе у Мишки громко урчало, рот был полон слюны. Есть хотелось так, что Мишка чуть не плакал. А мамки всё не было…
Несколько раз Мишка хотел съесть шарик и даже надкусил кожуру. Но всякий раз останавливался, наслаждаясь запахом плода, решал потерпеть ещё немного.
Так прошёл день. За окнами быстро стемнело. В соседних квартирах становилось всё шумнее: громко играла музыка, звучали смех, детские голоса…
Мишка решил пойти на автобусную остановку и там ждать мамку. Он быстро оделся, сунул в карман оранжевый шарик и выбежал на улицу. Там, несмотря на мороз, было многолюдно и весело. В центре снежного городка стояла высоченная елка, она переливалась разноцветными огнями, на многочисленных горках катались и дети, и взрослые. Звучала весёлая музыка. Автобусная остановка находилась прямо напротив снежного городка, и Мишка решил, что стоять там не имеет никакого смысла, он увидит мамку и отсюда. Мишка обошёл весь городок вдоль ледяной зубчатой стены, постоял под ёлкой, пару раз скатился на ногах с «малышовой» горки. И тут его кто-то тронул за плечо. Мишка оглянулся – дядя Володя и с ним Леночка и Анечка.
– Гуляешь, сосед? А мамка твоя где?
Мишка вздохнул:
– Уехала к бабе Тоне, Ленку увезла.
– А, так ты один значит? Ну, пошли кататься. – И они вчетвером пошли к самой высокой деревянной горке.
Было здорово! У дяди Володи с собой было три фанерки: одна большая и две маленьких. Одну маленькую он отдал Мишке, на другой стала кататься Леночка, а дядя Володя садился на большую, брал к себе на ноги Анечку, и они катились вдвоём. Иногда все сцеплялись руками и ехали вместе – паровозиком. Мишка про еду даже забыл, он спускался с горки, то сев на фанерку, то, подложив её под живот, лёжа, то стоя на фанерке коленями.
Народу становилось всё больше и больше, приходилось даже выстаивать небольшую очередь перед лестницей. Однажды, когда Мишка стоял в очереди, он заметил, как одна из досок обшивки отодвинулась, и из-под горки вылезли два пацана. И тут Мишка увидел стоящий на остановке автобус, он сунул фанерку дяде Володе и побежал на остановку. Мамки не было. Мишка подумал, а, может, она уже дома, и решил проверить. Во дворе было тихо, зато почти во всех окнах дома горел свет, в коридоре пахло чем-то вкусным, из всех квартир доносился весёлый шум. Мамки не было…
Вдруг у Мишки заболел живот, так сильно, что он даже согнулся пополам, его стало подташнивать, закружилась голова. Мишка добрался до кровати и прилёг не раздеваясь, свернувшись калачиком. В голове стучало: «Есть. Есть. Есть…». Мишка заплакал.
Через некоторое время боль отпустила, тошнота и головокружение прошли. Мишка снова решил идти на улицу. Он уже понял, что мамка сегодня не приедет… Мишка хотел ещё побыть с дядей Володей, с Леночкой и Анечкой.
Он выбежал из подъезда, бегом через двор выскочил на улицу. И…Чудо! Всё так же переливалась разноцветными огнями ёлка, всё так же звучала музыка… А в снежном городке …не было ни одного человека!
Мишка ничего не понял. Он снова обошёл весь городок, снова постоял под ёлкой, подобрал кусок толстого картона. Два раза скатился на нём с горки – никакого удовольствия. Музыка стихла, и вместо неё стали бить кремлевские куранты. У Мишки снова начала кружиться голова, и тут он вспомнил, что в кармане у него лежит вкусный, ароматный оранжевый шарик. Мишка сунул руку в карман – шарик на месте, только замёрз и стал твердый, как кусочек льда. Мишка стал отогревать его рукой, дуть на него тёплым воздухом изо рта…
Мишка устал. Хотелось спать, но он всё-таки решил вначале слазить под горку, съесть шарик и потом идти домой. Быстро нашёл оторванную доску, отодвинул её и сунул голову в образовавшуюся щель. Под горкой было темно, таинственно и немного страшно. Между стоек и перекладин Мишка пролез в самый дальний угол, там сел на корточки и привалился спиной к стойке…
…Вдруг стало светло и тепло, поплыли какие-то огромные разноцветные шары… Вновь послышались весёлые голоса, смех… Мишке стало жарко, он вначале расстегнул, а потом и совсем стащил с себя обледеневшее пальто… Светит яркое солнце… Алёнка стоит! Нет, не стоит – плывёт!? Не плывёт – летит! Нет, это не Алёнка! Это Анечка!.. Оранжевые шарики, их так много… Они кругом… Они придавили Мишке руки и ноги! Он не может пошевелиться… Как хорошо!..

На следующий день два милиционера, следователь прокуратуры и судмедэксперт оторвали ломиком несколько ступеней лестницы на самую большую горку и вытащили Мишку. Его нашёл один из вчерашних пацанов…
– Смотрите, что это у него? – один из милиционеров с большим трудом раздвинул окоченевшие Мишкины пальчики. На снег упал сморщенный, потерявший форму, замороженный мандарин…