Шестьдесят.
Очень хочется загрустить. Но организм - категорически против. Похоже, он один понимает, что вокруг ничего особенного не происходит. Душевному подтёку предпочитая весёлую арифметику: шесть по десять, два по тридцать... Три по двадцать, пожалуй, лучше всего: не так много, а воспоминания - звонче.

Итак, пусть - двадцать.
Красота! Беззастенчив, молод и подающ надежды. Хулиганное детство, улица, спорт, универ - все в копилку.
Друзья. Жизнь настаивает: дескать, они - главное блюдо, основная приправа, на почетном месте. Ну, ещё гитара. Как продолжение души (а в чём-то и тела), средство общения, средство порабощения, столовый прибор на любом безобразии. Восторженный топот ресниц, хлопок по плечу, место за столом - вне очереди.
Дерзкая уверенность в радушии окружающих. Отдельно взятые мерзавцы переубедить не в состоянии. Пока это сходит ему с рук, и он - балуем судьбой и обильно обожаем женщинами.

Что двадцать! Давно. Да и было ли? Возьмём тридцать.
Теперь сын - продолжение души (а где-то и тела).
Жена - разнообразит и стимулирует.
Коллеги - не в состоянии воспрепятствовать - бессильно вынуждены сопутствовать.
Карьерный (и прочий) запал. И впервые: "А туда ли заплыл?"
Спасают друзья. Они - ответ на любой вопрос. С ними - чуть что. Хоть куда. Особенно - в леса. Куда уходит надолго и безудержно бить шишку, белку, драть лыко, щепить щепу, разорять гнезда и муравейники. Природа делится своим лоном небесполезно, небезынтересно и небезнеприятно: костерок, пиратская горькая,... И - всё равно гитара.

Дальше - сорок.
Тут веселее. Первый фальстарт. Теория душевного комфорта: призадумался, поразмыслил... и мосты, которые раньше строил вдоль рек, перекинул через. Придя от этого в восторг и недоумение.
Долгожданное осознание, что мир - глубже и интереснее, чем есть на самом деле. Что он благоволит тем, кто его пишет, а не только описывает. Что он, в конце концов, стоит того, чтобы в нем жить.
Друзья делятся на тех, кто тонизирует, кто агонизирует, и на Друзей. И если раньше этим выплескивался - в струны, то теперь-ещё и Высоцкому, исполняющему для него внимательно и с пониманием.

Пятьдесят.
Хочется выпить. Сделал.
Проверил: счастье есть! Безусловно. Но - каким-то своим путём и с другого боку. Выяснилось, что оно - не цель жизни, а ее условие, радостное и непременное.
Жена из соперника превратилась, наконец, в сопутника.
О своих болезнях узнает от нее, из газет и медицинской карты. И только потом - от собственного самочувствия. Упорно не желающего слушать ни газеты, ни жену, ни карту.
Женское обожание мягко перетекло во внучье, а еще - в животное (некрупное домашнее). Происходящее всяко и разно.
Друзья делятся на тех, кто заглядывает в глаза, кто прячет глаза, и - по-прежнему - на Друзей.
Карьерный (и прочий) пыл - подостыл. Работает не на рост, а на результат. Коллеги, завидовавшие черной завистью, постепенно успокоились и завидуют уже по-белому.
Наивно полагает, что по-прежнему любим и храним Богом, нужен людям, а друзья помогут. Черт возьми, он верит в это настолько бессовестно и откровенно, что у них у всех просто не остается выхода - и он любим, храним, нужен и помогаем.

Шестьдесят.
Очень хочется загрустить. Организм потихоньку сдаётся и соглашается. Он - самая мудрая часть тела и понимает, что жизнь без грусти - борщ без аджики. И потом, установленный медицинский факт: она (грусть) прекрасно выводит из него (организма) стихи.
Итак. Есть опыт. Есть, для кого. Есть, ради чего. Есть желание. Место, время. Есть все. Что еще нужно человеку, чтобы жизнь пелась?! Только одно - почаще ему это рассказывать и принимать во всем этом празднике посильное и настойчивое участие.

04.02.06 г.