| Главная » Читальный зал » Александр Пискунов |
С ним деревья говорят
С НИМ ДЕРЕВЬЯ ГОВОРЯТ
У «Уральского рабочего» есть свой Песков Когда в бытность Александра Николаевича начальником верхнетагильской милиции уровень преступности в городе всего за пару лет снизился в 2,5 раза, перепуганная шпана прозвала Пискунова Пиночетом. Его это никогда особенно не задевало, потому что значительно точней характеризует его вторая и более известная кличка — Птичий папа. Его комната в двухкомнатной квартире представляет собой нечто среднее между спартанско-холостяцким жилищем, музеем естествознания и зоопарком. — Обратите внимание на эту редкость: коростель. Ребятишки принесли мне его со сломанным крылышком. С тем же диагнозом и тем же путем попали сюда и дрозд-белобровик, и юрок. Демонстрируя свою живую коллекцию, Александр Николаевич рассказывает о каждом из питомцев. Как большому знатоку природы и члену Уральского научного орнитологического общества, Пискунову известны многие и многие секреты птиц и зверей, деревьев и трав, безмолвных минералов и даже таинственных обитателей морского дна. Ведь всю жизнь он старался как можно больше узнать о живой природе. Еще дошкольником, нарочно отбившись в лесу от ребячьей ватаги, он порой часами наблюдал за обитателями муравейника, пытаясь постичь смысл их вечного движения, или выслеживал осторожную невидимую пичугу, дразнящую песней откуда-то из самых зарослей шиповника. Не раз, в вылазках по грибы заставая мальчонку за этим занятием, тетки-соседки сочувственно говаривали его родителям: «Сашка-то у вас как бы не дурачок вырос, странный он какой-то, вы его врачам покажите либо бабке-знахарке». Но родители не видели в увлеченности ребенка ничего плохого, а если случались в связи с этим казусы, воспринимали их с юмором. В основе сюжетов большинства приключений его довоенного детства, как Александр Николаевич с улыбкой вспоминает теперь, лежали различные «естественно-научные опыты». Детство его в тихом пригороде Невьянска закончилось до обидного рано, к началу войны удалось Александру закончить только пять классов средней школы, а там он стал рабочим цементного завода, на котором каждая смена в ту пору продолжалась 12 часов и была исключительно ударной. — А как тогда хотелось побежать в лес, в поле! — говорит Александр Николаевич. — Взберешься иногда куда-нибудь повыше, поглядишь за заводскую ограду, а там, до горизонта, зеленые горы. До слез — красота! Много лет после того Александр видел пейзажи родного Урала лишь мысленно, да еще во сне. Армейская глава его биографии, начавшаяся на Дальнем Востоке в августе 45-го, во время военного конфликта с Японией, завершается в 1960 году, когда на плечах Пискунова уже офицерские погоны, а в кармане — аттестат об окончании экстерном десятого класса. Но куда бы ни забрасывала его в этот период судьба, повсюду параллельно со строгим воинским бытием он со жгучим интересом наблюдал бытие живой природы в той местности, где располагался военный гарнизон: — В Монголии, помню, шагаешь в строю, а глаза — в степи, так все интересно. В Китае тоже, и в Корее при любой возможности старался поближе познакомиться с местными флорой и фауной. С Дальнего Востока меня перевели в Германию. Леса там аккуратные такие — дубы да каштаны, а дичи удивительно много, косули на каждом шагу, кабаны. После Германии служил в Туркмении. Место гам было — оазис, где во время сезонных пролетов скапливалось несметное количество птиц. Только я, прежде любивший поохотиться, в то время уже начал понимать, что природу надо беречь. И изучать. Я и изучал, по мере возможности, где бы ни оказывался волею судьбы: пустыню в Средней Азии и тайгу в Сибири, фауну дубовых лесов в Средней России и жизнь морских обитателей — в Евпатории... В одном из городов в Западной Сибири, откуда офицер Пискунов и уволился на «гражданку», ему предложили остаться в качестве директора местного зоолого-краеведческого музея. «Э, нет», — решил он, стосковавшийся по Уралу. И, поблагодарив за доверие, поехал к себе на родину. И все-таки на заслуженный отдых он ушел именно из музея, с должности директора. Он отдал Верхнетагильскому историко-краеведческому музею 11 лет и столько сил и души, сколько способен отдать по-настоящему горячо увлеченный человек. Впрочем, со всей самоотдачей он служил прежде и делу правоохраны, параллельно сражаясь с браконьерством и экологической безграмотностью властей, и — по возрасту уйдя в отставку из милиции — Висимскому заповеднику, чьи пределы защищал от браконьеров и вандалов. Кстати, 10 лет службы в заповеднике стали для Пискунова университетами, позволившими ему за счет богатого общения с учеными-биологами систематизировать и отточить собственные уже немалые знания. И здесь он, поначалу благоговея перед представителями академической науки, между прочим, понял: его собственный научный багаж в сравнении с тем, каким обладает каждый в отдельности ученый как узкий специалист, потяжелее будет. Окончательно выйдя на пенсию совсем недавно и еще не привыкнув к этому состоянию, Александр Николаевич, как и всегда, начинает каждый день с дальних прогулок в лес. Летом пешком, зимой — на лыжах. Там, в окружении знакомых деревьев, замедляет шаг, а то и вовсе останавливается. Смотрит, слушает и даже разговаривает с природой, которая, трогательно привыкнув к этому неизменно доброму к ней человеку, раскрывает ему все новые и новые свои тайны и секреты. Мы же с вами узнаем о них из заметок, которые каждую неделю находим на страницах «Уральского рабочего» за подписью Александр ПИСКУНОВ.  Зинаида Паньшина, газета "Уральский рабочий" от 26.03.2005г. | |
| Просмотров: 1848 | Рейтинг: 0.0/0 |